Пока музыкальный мир скорбит о смерти основателя EMERSON, LAKE & PALMER Кита Эмерсона, клавишник DREAM THEATER Джордан Рудесс обсудил с журналом Rolling Stone огромное влияние покойного музыканта на его стиль, а также рассказал о приветливой и шутливой личности позади богатого музыкального наследия.
Для меня это была тяжелая ночь. Я до сих пор не оправился от известия о его смерти. Я очень переживаю за семью Кита Эмерсона. Еще недавно по моему лицу текли слезы. Я совершенно не ожидал этого.
В январе мы виделись на выставке [музыкальных инструментов] NAMM. Мы сделали несколько фото, и он казался бодрым. Я не знаю, как такое могло случиться. Его музыка много значит для меня. Он был моим другом и очень хорошим парнем.
История о том, как я открыл для себя его музыку, довольно интересна. Я обучался как классический пианист. Я был очень серьезным молодым человеком с девяти лет, когда поступил в Julliard. Я почти ничего не знал о рок-музыке. Но все изменилось, потому что мой друг в средней школе привез запись EMERSON, LAKE AND PALMER «Tarkus» и поставил ее для меня. Я не мог остановиться. Мне казалось, что это невероятно.
Я знал все эти гармонии из классической музыки — одни и те же аккорды — но никогда не слышал их в контексте рок-н-ролла. Я никогда не слышал клавиши в контексте рок-музыки. Он открыл для меня небывалые возможности. Это позволило мне воспринимать синтезатор как инструмент, который может иметь очень мощное значение в контексте рока. Это было начало огромного перелома в моей жизни. Если бы я не услышал этот альбом, сейчас все могло сложиться иначе.
Меня поражали его гармонические понятия. Он привнес в рок-музыку целую акустическую гармонию. Это было совершенно оригинально. Благодаря песне «Lucky Man» с фирменным звучанием он открыл двери всем синтезаторам. Я использовал этот звук на своих альбомах, прекрасно понимая, что люди будут поражены.
«Tarkus» так сильно повлиял на меня, что я попробовал все эти фишки на своем собственном диске под названием «The Road Home» в 2007 году. Оригинал для меня очень много значил, поэтому было непросто. Я хотел сделать это достойно, чтобы ему, возможно, понравилось. Позже он сказал: «Джордан, я не люблю, когда другие люди играют мою музыку, но твоя версия «Tarkus» поразительна. Моя подруга танцевала по всему дому под эти мелодии. Нам понравилось». Это действительно тронуло меня.
История наших отношений похожа на анекдот. Мне потребовалось встретиться с ним семь или восемь раз на протяжении 20-25 лет, чтобы он меня запомнил. Я просто здоровался с ним, потому что он был моим кумиром; моим клавишным героем.
Я записал трибьют-альбом на лейбле Magna Carta с кучей других артистов, а потом снова подошел к нему, чтобы представиться. Он сказал: «Я знаю, кто ты. Я ненавижу этот альбом». Я такой: «Боже…» [смеется]. И тут он добавил: «Единственное, что мне понравилось, пришло от тебя». Тогда он действительно обратил на меня внимание. Затем меня пригласили на его день рождения; он всегда был очень дружелюбным.
Я узнал много нового о его технике, переписывая эту запись. К примеру, его удары по органу – этот звук очень трудно получить. Я по сей день работаю над этим, пытаясь сделать все правильно. Я постоянно спрашиваю: «Как он получил такой звук!?».
И, конечно же, его левая рука была великолепна. Он был мастером остинато [приём, основанный на многократном повторении мелодической или ритмической фигуры, а также гармонического оборота или отдельного звука]. Не сказать, что я узнал об этом из «Tarkus», но весь его метод создания фигур левой рукой и умение поддерживать этот звук, пока правая создавала другие мелодии, по сей день не теряет актуальности. Я учу этому студентов. Это признаки настоящего клавишника. Разве есть другой инструмент, где правая и левая рука могут играть совершенно разные вещи?
Существовало еще много моментов, делавших его звук уникальным.
Он был другом. Я не часто видел его, но всякий раз, когда это случалось, он выделялся своим дружелюбием. У нас было много общего. Он был очень забавным парнем с великолепным чувством юмора. Когда вы проводили с ним время, довольно быстро из памяти вымывалось восклицание: «Это же Кит Эмерсон!», — потому что он всегда смотрел на вещи с юмором. Он всегда был очень добрым, нежным и милым. Он всегда мог остановиться и поздороваться с людьми или сделать пару снимков. Иногда мы встречались на фестивале MoogFest в Нью-Йорке. Он всегда был добр ко всем.
Если есть на этой планете клавишник, прикоснувшийся к моей жизни столь сильно, то это он. Безусловно, есть и другие ребята, оказавшие на меня влияние, но никто из них не был настолько важным и мощным, как Кит Эмерсон.
Ранее стало известно, что Кит Эмерсон покончил с собой, потому что не мог смириться с повреждением нерва в правой руке, что значительно влияло на его игру.
Подруга клавишника Мари Кавагути (Mari Kawaguchi) нашла 71-летнего артиста около 1:30 утра в пятницу, 11 марта, когда вернулась в их совместную квартиру в Санта-Монике, штат Калифорния. Полиция сообщает, что скорее всего Эмерсон самостоятельно нанес огнестрельное ранение в голову.
«Его правая рука испытывала проблемы в течение многих лет, — говорит 52-летняя Кавагути. – Он перенес операцию несколько лет назад, чтобы удалить поврежденные мышцы, но боль и прочие проблемы, связанные с нервом, лишь прогрессировали. Он сыграл несколько концертов в Японии, и даже несмотря на то, что они наняли резервного клавишника, чтобы поддержать его, Кит волновался».
«Позже он прочитал в интернете критику. Он был очень чувствительным. В прошлом году он сыграл эти концерты и люди писали: «Я хочу, чтобы он закончил играть». Он постоянно беспокоился, что будет недостаточно хорош. Он планировал уйти на пенсию после Японии. Он не хотел подводить своих поклонников. Он был перфекционистом, и мысль о том, что он будет не идеален, вгоняла его в депрессию».
«Это было для него естественно, — сказала Мари в интервью Associated Press. — Музыка всегда была в его голове, всегда. Даже во сне, я уверена, он думал о музыке. Иногда он просыпался и сочинял мелодии. Все это было настолько красиво».
