Мэри Форсберг Вейланд (Mary Forsberg Weiland), бывшая супруга покойного вокалиста STONE TEMPLE PILOTS и VELVET REVOLVER Скотта Вейланда, написала открытое письмо для журнала Rolling Stone совместно с детьми, 15-летним Ноа и 13-летней Люси.
3 декабря 2015 года – это не день смерти Скотта Вейланда. Это официальный день, когда общественность сможет оплакивать его, и это последний день, когда он мог подпирать микрофонную стойку ради финансовой выгоды или удовольствия других. Поток соболезнований и молитв, предлагаемых нашим детям, Ноа и Люси, был поразительным, проникновенным и даже отрадным. Но правда в том, что как и многие другие дети, они потеряли отца несколько лет назад. То, с чем они действительно попрощались 3 декабря, так это с надеждой.
Мы не хотим преуменьшать удивительный талант Скотта или его способность зажечь любую сцену своей блестящей энергией. Многие любезно превозносят этот дар. Музыка останется здесь. Но однажды кто-то должен встать и сказать: Это произойдет снова, потому что мы, как общество, практически поощряли его. Мы читаем отзывы про ужасные шоу, смотрим ролики, где артисты падают, не в состоянии воспроизвести тексты суфлера в двух шагах от него, и после этого нажимаем «добавить в корзину» [т.е. «купить»]. То, чему место в больнице, сейчас считается искусством.
У многих из этих артистов есть дети. Дести со слезами на глазах, которые в панике, потому что на их крики не обращают внимания. Вы можете спросить: «Откуда нам было знать? Мы читали, что он любил проводить время со своими детьми и жил без наркотиков в течение многих лет!». Чего вы не хотите замечать, так это параноидального человека, который не мог вспомнить собственные песни и сфотографировался со своими детьми всего несколько раз за 15 лет отцовства.
Я всегда хотела поделиться бо̀льшим наперекор чужому неудовольствию. Во время написания книги пару лет назад мне было больно приукрашивать горе и борьбу, но я сделала это, поскольку думала, что так будет лучше для Ноа и Люси. Я знала, что в один прекрасный день они увидят и почувствуют все, от чего я пыталась их оградить, и будут достаточно храбры, чтобы сказать: «Этот хаос был нашим отцом. Мы любили его, но глубокая смесь любви и разочарования – это и есть наши отношения».
Даже после того, как мы со Скоттом расстались, я провела бесчисленные часы, пытаясь унять его параноидальные приступы, заталкивая его в душ и заливая кофе, чтобы можно было просто бросить его в аудиторию на шоу талантов Ноа или на мюзикле Люси. Эти короткие встречи были моей попыткой дать детям ощущение нормального отца. Но чаще всего они превращались в нечто страшное и неудобное для них. Годы погружения в болезни Скотта привели меня к депрессии; в один момент у меня ошибочно диагностировали биполярное расстройство. Я боялась за детей. Были времена, когда Служба защиты детей не позволяла ему оставаться с ними наедине.
Когда Скотт завел другие отношения, я надеялась, что это вдохновит его на рост. Я часто призывала его встречаться с «нормальной» девушкой; женщиной, которая также будет матерью, у которой будет энергия, чтобы любить его. Вместо этого, когда он вступил в повторный брак, дети были заменены. Их не пригласили на его свадьбу; алименты часто не отправлялись. Наш когда-то сладкий католический мальчик отказался смотреть, как дети участвуют в рождественском спектакле, потому что теперь стал атеистом. Они никогда не войдут в его дом, и они не могут вспомнить, когда последний раз видели его на День отца. Я делюсь этим не для того, чтобы вынести приговор. Я делаю это, потому что вы, скорее всего, знаете по крайней мере одного ребенка с такой же судьбой. Если это так, то, пожалуйста, признайте и примите их опыт. Отведите их на танцы или научите играть в футбол. Даже самые смелые мальчики и девочки не будут просить об этом; им может быть стыдно или они не хотят доставлять неудобства. Просто предложите; настаивайте, если это необходимо.
Это последний шаг в нашем долгом прощании со Скоттом. Даже если мне казалось, что у нас нет другого выбора, возможно, нам не стоило отпускать его. Или, быть может, эти последние годы разлуки были его прощальным подарком – только так он мог смягчить то, что однажды раздавило бы нас в глубине души. В последние годы я могла услышать его печаль и смятение, когда он звонил мне поздно ночью и плакал от невозможности избавить себя от негативных людей и плохого выбора. Я не буду говорить, что сейчас он попал в лучшее место и сможет отдохнуть. Мы злы и огорчены этой потерей, но еще мы опустошены от того, что он принял решение сдаться.
Ноа и Люси никогда не ждали от отца совершенства. Они лишь надеялись на небольшое усилие. Если вы родитель, никто не просит от вас максимальных усилий; все, что от вас требуется – чуть больше упорства и нежелание сдаваться.
Прогресс, а не совершенство – вот о чем молятся ваши дети. Наша надежда на Скотта умерла, но у других она остается. Давайте попробуем впервые не прославлять эту трагедию разговорами про рок-н-ролл и демонов, которые, кстати, не обязательно идут рука об руку. Пропустите удручающую футболку с надписью «1967-2015» — потратьте деньги, чтобы взять ребенка на футбол или купить мороженого.
