Когда распространились новости о смерти Дэвида Боуи, лидер SOUNDGARDEN Крис Корнелл опубликовал в Twitter кавер «Lady Stardust» с альбома «Ziggy Stardust» и написал, что «140 символов не хватит», чтобы выразить боль утраты и почтение одному из своих главных музыкальных влияний. На страницах Rolling Stone певец анализирует значимость Боуи, который показал ему, что меняться – это нормально.
Дэвид Боуи был источником вдохновения. Как сонграйтер, он обладал впечатляющей значимостью на протяжении всей карьеры. Он сделал взросление артиста жизненно важным и реальным этапом карьеры.
Я помню, как альбом «Ziggy Stardust» звучал буквально везде, когда я был ребенком. Люди того времени собирали винил в гостиной, и он становился частью декора. Вы могли увидеть «Let It Be» и лица участников THE BEATLES в каждом углу. В какой-то момент я так часто видел «Ziggy», что это подстегнуло мой интерес, и я, наверное, украл запись у кого-то. Прослушивание этого альбома было таким же обязательным, как поход в школу, как THE BEATLES. Песни были невероятными. Я ничего не знал про Боуи и, вероятно, пропустил тот момент, когда альбом укрепился в поп-культуре, но это не важно. Меня интересовали его песни. Я любил каждую песню с этой пластинки.
Когда вышел «Scary Monsters», я увидел его выступление на ток-шоу и посмотрел клип «Ashes to Ashes», где он появился в каком-то странном европейском клоунском костюме. Это оказало на меня огромное влияние, потому что впервые я представлял его красноволосым андрогином Зигги Стардастом. После метаморфозы я подумал: «Ты можешь быть, кем захочешь. Ты можешь прожить сто жизней. Ты можешь сотворить и воссоздать себя, и это реально». Он был тем, кто доказал, что это работает.
Позже я, наконец, увидел его выступление в туре «Serious Moonlight Tour», когда вышла запись «Let’s Dance» (1983). Тогда я был огромным поклонником, но не хотел идти на концерт, потому что он проходил в зале Tacoma Dome, а я не любил большие скопления людей. Но я все равно пошел. Мне было немного некомфортно, однако само шоу, звук, выступление и песни были невероятны.
Театральность выделялась особенно. Братья THE SIMMS играли в туре как бэк-вокалисты, и я помню, что когда им не нужно было петь, они сидели за столом в углу и играли в карты. Никто не покидал сцену. Это была театральная атмосфера, но очень расслабленная. Ребята из Сиэтла вроде меня никогда не видели ничего подобного, и в контексте поп-записи он не должен был этого делать.
Но он мог делать все, что захочет. Он был как один из тех актеров, которые идеально воплощают своего персонажа. Он переживал чрезвычайные трансформации в разные периоды своей карьеры. Было в нем что-то европейское и очень не-американское. Рокеры из США выходили со словами: «Это мы, и мы те, кто мы есть, и вот что мы делаем». Конечно, это здорово, на мой взгляд, но Боуи был другим.
Позже я присоединился к музыкальному изданию Vanity Fair, куда для фотосессий приходило много удивительных людей. Боуи был одним из них.
Тогда я впервые встретился с ним. Я всегда боялся встречаться с людьми, чьим фанатом являлся, потому что мне казалось, что они скажут или сделают что-нибудь, что изменит мои чувства от прослушивания их музыки. Но Боуи был невероятным человеком, супер открытым и теплым. Я практически в любой ситуации чувствовал себя неловко, но с ним было комфортно. Он был ярким светом.
Наша беседа была такой: «Как поживаешь?»; «Разве это не весело? Разве не интересно находиться в одной комнате со Стиви Уандером и Джони Митчелл?».
Это был совершенно нормальный разговор. Он увидел, что мне некомфортно, и вышел из своего образа, чтобы облегчить мой дискомфорт и заставить почувствовать радость. Это был момент сострадания по отношению ко мне.
Несмотря на мои опасения, я еще с большим воодушевлением вернулся к его музыке.
Я играл его песню «Lady Stardust» с альбома «Ziggy Stardust» во время сольных шоу на протяжении многих лет, потому что всегда любил ее. По определенным причинам она напоминает мне Эндрю Вуда. Сначала я хотел записать трибьют в его честь, но потом написал несколько песен для TEMPLE OF THE DOG, и они взяли верх. Когда SOUNDGARDEN распались в 1998 году, я наткнулся на эту песню. Помню, как слушал ее в машине, и помню лирику: «И он был в порядке, вся группа была в сборе» — и это дарило некую надежду. Моя группа только что распалась. Это действительно тронуло меня. Тогда я и начал исполнять «Lady Stardust». Конечно, я играл ее всего пару раз вживую, но эта песня меня всегда притягивала. Я просто люблю ее.
Проснувшись вчера, я думал про Дэвида Боуи. Я услышал его новую запись пару дней назад; я читал о ней и послушал пару треков. Потом мне попалась новость о смерти, и это по-настоящему печально. Мне очень понравился «Blackstar». Я счастлив, что он записал последний альбом. Конечно, «The Next Day» тоже меня порадовал.
Оба альбома показывают непрерывную эволюцию. Я нуждаюсь в таких людях, как Дэвид Боуи, которые постоянно двигаются, не разочаровывают и не пренебрегают творчеством. Он побуждает меня писать музыку и создавать альбомы до самой смерти.
Я слышал, что он болел последние пару лет, так что большого сюрприза не было, однако читая о пластинке пару дней назад, я подумал: «Ух, ему лучше. Это прекрасно». Было грустно оттого, что мы больше не услышим и не увидим его.
Мы понимаем важность людей, которые оказали на нас артистическое влияние, только когда они уходят. Я испытал этот опыт. Это в равной степени грустные и радостные мысли: «Невероятно. Какую удивительную карьеру он создал и какое удивительное наследие оставил для всех нас».
