Если группа описывает себя как «пещерный боевой дум», их музыка и тем более философия должны соответствовать определению. Поскольку трио из Северной Англии CONAN начало писать музыку в 2006 году, их миссия была освежающей, если не гениальной: собрать темы Конана-варвара, гиперборейские мифы и бесчисленные фильмы «меча и магии», слегка их адаптировать и превратить в гигантский дум-металлический марш под стать Арндольду Шварценеггеру в роли «Безумного Макса». Результатом является примитивное, адреналиновое веселье, заставляющее других позеров дум-метала завидовать этому невиданному смешению брутальных образов с грудами децибелов. Эта группа, выступавшая на разогреве SLEEP в Осло в 2014 году, звучит настолько тяжело, что их сет дал прикурить самому Мэтту Пайку.
Джон Дэвис (Jon Davis), гитарист и лидер CONAN, живет в собственном доме около Ливерпуля, где работает в студии звукозаписи Skyhammer, а также сотрудничает с лейблом Black Bow Records и занимается мерчендайз-компанией Atlantean Merch, которую он запустил вместе с Ренатой Кастана (Renata Castagna) из SAMOTHRACE.
Большую часть 2015 года CONAN провели за созданием четвертого полнометражного альбома «Revengeance», который выйдет 29 января на лейбле Napalm Records (прослушать запись посредством виджета SoundCloud можно чуть ниже).
Но когда Джон откладывает в сторону свою гитару Gibson Flying V, воинственные кровавые сказки и работу по всем фронтам музыкального бизнеса, он с радостью проводит время с женой, детьми, собакой и кучей спасенных кур.
Этот человек на другом конце телефона — который от души смеется над своими собственными шутками и извиняется за поедание яблочного пирога и мороженного – простой смертный, соблюдающий единственную мантру: «Не бойтесь смерти. Бойтесь прожить эту жизнь плохо». В новом интервью для музыкального портала Noisey он открыто обсуждает преследовавшие его панические атаки и депрессию, после чего признает, что создание группы, возможно, все изменило.
Новый альбом «Revengeance» по-прежнему вписывается в тему «пещерного боевого дума», как и предыдущие три пластинки, но кажется намного быстрее, как будто вы взяли метроном и начали отжигать. Является ли это естественной переменой, или это намеренное решение, чтобы избежать ямы обыденности?
Джон Дэвис: Всего понемногу, я полагаю. Рич присоединился и помог нам играть более быстрый бит. Просто это случилось, без каких-то попыток или сознательного усилия… Мы не хотели полностью менять стиль. Мы не хотим, чтобы люди думали, будто мы пытаемся зайти на чужую территорию, понимаешь? Мы по-прежнему остаемся в тяжелой, медленной и заниженной области. Но мы хотели доказать, что группа способна на большее. Нам есть что предложить против других металлистов.
Возможно, мы можем показать, что означает слово «тяжесть» на самом деле [смеется].
На новом альбоме песни, конечно, все еще выдержаны в стиле Конана, но немалая часть лирики кажется пораженческой, хотя раньше была победной: «Утерянный трон ничего не значит/ Сломанный клинок – разгром/ В этом нет ничего/ Ты ничто/ Мы все – ничто». Чувствуешь в себе нигилизм?
Нет, не слишком. Но чувствовал, когда писал этот текст… Я уже порядком погрузился в стандартные, торжественные песни – из этого я обычно и черпаю вдохновение.
Но в данном случае было что-то агрессивное. Я просто подумал: Почему не сделать текст немного мрачнее? Вместо того, чтобы обращаться к историям Конана, почему не подумать над тем, как я сам оказываюсь в этом мире и пою о его жестокости?
Один из альбомов BLUR назывался «Modern Life Is Rubbish» (прим.: Современная жизнь — отстой). Я думал об этом в своей песне. Но вам не должно казаться, что я пою о современном мире. Это может быть круто – перенести недовольство современного мира и сделать так, что я пою о гоперборейском Конане-варваре. Это была неуклюжая попытка смешать две этих вещи. Я отдаю себе отчет в современных событиях. Я не собираюсь писать об этом – пусть этим занимаются U2. Я не политический деятель и все такое. Безусловно, я не буду использовать Конана в качестве средства.
Как думаешь, кровь и насилие в музыке – как в первобытном мире Конана, полном смерти — помогает людям справиться с собственной смертностью?
Они видят, как я кричу о варварах и минотаврах, и им это нравится. Думаю, на какое-то время они забываются. Они могут закрыть глаза и на миг лишиться дыхания под напором такой громкости. Это состояние, подобное трансу. Я не чувствую себя Джоном Дэвисом, когда выхожу на сцену. Я становлюсь другим человеком.
На самом деле, я довольно застенчивый за кулисами. Я не очень активно общаюсь с незнакомыми людьми. И, конечно, я не стану петь в караоке. Но на сцене я могу петь песни перед тысячами или сотнями людей, забывая свою человеческую сторону. Думаю, границы личности размываются, когда на тебя смотрят из толпы.
Мне кажется, наши песни легко понять. Кто не смотрел Конана-варвара и прочие фильмы, которые мы цитируем в качестве влияния? Все люди моего поколения знают, кто это. Мне 39 лет. Я не старый и не молодой, но я вижу достаточно людей своего возраста. Я вижу их и надеюсь, что они понимают, откуда я черпаю вдохновение.
Помнишь момент, когда ты сам взглянул в лицо человеческой смертности?
Да. Моя бабушка умерла в 1999 году. Она умерла от сердечного приступа на улице. Кто-то помог отвезти ее в больницу, но, к сожалению, она скончалась. После этого я был совершенно подавлен. Вдобавок у меня были проблемы в университете, да и вообще я был несчастным молодым человеком, но смерть бабули довольно долго меня беспокоила.
Немногие знают об этом, но с детства у меня был необоснованный страх смерти. Дошло до того, что я не мог спать в юности. Я был в ужасе от того, что умру. Просто общее беспокойство о смерти. Когда умерла бабуля – ее звали Гарриет Фицсиммонс (Harriet Fitzsimmons), но мы называли ее Долли – началась затяжная депрессия. У меня диагностировали депрессию и прописали антидепрессанты, которые я не хотел принимать. Я решил бороться самостоятельно. Помню, как пришел к матери и сказал, что у меня проблемы. Она ответила: «О, нет, не принимай лекарство. Справляйся сам». Так я и сделал. Следующие несколько лет были довольно насыщенными.
Я был убежден, что умру от сердечного приступа в определенный момент. Я просыпался по ночам – если мне удавалось заснуть – и ждал смерти. Конечно, этого не произошло, потому что у меня никогда не было проблем с сердцем. Но это было действительно трудное время, связанное с моей собственной смертностью. Как-то раз у меня участилось сердцебиение и начинались приступы паники, когда я был на работе. Помню, как я пришел в больницу, и все сказали: «С твоим сердцем все в порядке. Ты абсолютно здоров». После этого я начал справляться.
Пожалуй, это единственный раз, когда я испугался собственной смертности. Но сейчас это никак на меня не влияет. Я не боюсь смерти – я боюсь жить плохо. Сейчас я хочу прожить хорошую жизнь и получать удовольствие.
Как думаешь, создание группы CONAN помогло справиться с депрессией?
Думаю, да. Прошло всего несколько лет с тех пор, как я избавился от приступов паники. Это случилось примерно в тот момент, когда CONAN начали писать песни. Около 2006 года. Я все еще переживал тогда. Возможно, это повлияло на лирический стиль. Думаю, CONAN несет вполне конкретную пользу. Это позволило мне сосредоточиться. Я мог, пусть неосознанно, излить свою энергию вовне и перестать разрушать себя.
Учитывая смерть Лемми, Дэвида Боуи и Алана Рикмана едва ли не за одну неделю, сейчас опасно быть британцем. Как их смерть повлияла на тебя?
Если бы мне было за 60, я бы беспокоился о своем сердце [смеется]! Если честно, я не оплакивал их, потому что мы не знакомы. Смерть практически не повлияла на меня.
Это возвращает нас к истории о моей бабушке, когда мне приходилось буквально останавливать себя. Раньше я был в ужасе от смерти. Их смерть печальна для семей и поклонников, но я не считаю это чем-то особенным. Я не думаю о них, как о мертвых; я думаю о том, что их жизнь была полной. Разве это может печалить?
Я потерял очень хорошего школьного друга Роберта Эванса, и это расстроило меня. Чем дольше ты находишься на земле, тем чаще слышишь о смерти людей, которых любишь. Это печально, но я стараюсь не поддаваться.
Я думаю о том, как бы мой дед в свои 70 выходил на сцену и пел «Ace Of Spades», и это просто нереально. Лемми был фантастическим. Я знаю, что его подвело здоровье, но посмотрите на его жизнь. Он жил за десять человек. Думаю, это стоит праздновать. Это сильнее, чем его смерть. То же самое с Дэвидом Боуи и массой других. Это звучит немного черство, но я всегда так думал. Не позволяйте смерти приблизиться.
Это заставило тебя подумать о том, что случится после твоей смерти?
Надеюсь, если я умру завтра, люди вспомнят обо мне как о человеке, который вкладывал сердце и душу в свое дело; который изо всех сил пытался добиться чего-то значимого в музыкальном мире; который всегда пытался помочь тем, кто нуждается; который бесстрашно выходил на сцену и жил тяжелой музыкой. Надеюсь, они наслаждались моей работой. Но мне предстоит пройти еще длинный путь, прежде чем я стану легендой. Посмотрим. Если я до сих пор буду выступать в 70, надеюсь, люди назовут в мою честь напиток. Правда, вряд ли ромашковый чай будет еще в тренде.
