После взрывной популярности дэт-метала в конце 80-х/начале 90-х, но еще до того, как Новая волна американского хэви превратилась в самопародию, на свет появились AT THE GATES. Провозглашенные спасителями экстремального метала в такой уязвимый для жанра период, родоначальники так называемого «гётеборгкского звука» выпустили свой прорывной альбом «Terminal Spirit Disease» в 1993 году. Последующий тур лишь усилил машину и вернул группу в студию, чтобы записать пластинку «Slaughter of the Soul» (1995), которую чуть позже журнал Decibel назвал «самым влиятельным дэт-метал-альбомом последующего десятилетия».
Этот альбом так и оставался последним, пока в 2014 году они не вернулись с работой «At War With Reality». И хотя певец Томаса Линдберг не отсиживался на лаврах, участвуя в таких проектах как DISFEAR и LOCK UP, его смирение никуда не делось (он по сей день остается учителем обществознания). Недавно портал Noisey поговорил с ним о новой мини-документалке AT THE GATES «Metal Evolution: Albums — Slaughter Of The Soul», а также обсудил состояние современной экстремальной сцены.
Noisey: В декабре на BangerTV вышел документальный фильм, а в следующем месяце вы собираетесь в тур. В документалке ты говорил, что не хочешь быть одним из тех исполнителей, которые по четыре раза выпускают одну и ту же запись – это ремарка к грядущему альбому, который выйдет в этом году, или комментарий в адрес последнего диска, «At War With Reality»?
Томас Линдберг: Это относится к прошлому альбому. Сейчас мы хотим сосредоточиться на сегодняшнем дне. Думаю, это хороший способ существования для группы. Так мы не чувствуем давления со стороны слушателей [которые ждут новый релиз]. Знаешь, потребовалось 19 лет, чтобы вернуться. Это охватило не только продажи и средства массовой информации.
Еще это очень хорошо работает с поклонниками. Мы здесь и сейчас, и мы наслаждаемся этим. Мысли о новой пластинке прервут этот поток, если можно так выразиться. У нас шоу забронированы до конца августа. Посмотрим, что будет после. Когда нам покажется, что поход закончен, мы начнем думать о новом альбоме.
Возможно, мы сделаем перерыв, чтобы можно было писать в расслабленном состоянии. Думаю, таков наш план прямо сейчас.
Безусловно, ты сохранил активность после первоначального распада AT THE GATES. Теперь ты играешь снова перед людьми, которые даже не родились, когда вышла ваша первая запись. Заметил перемены среди аудитории?
Различий очень много, если честно – это и возраст, и пол, и музыкальные стили. На концертах есть хардкор-дети, стало больше девушек, много совсем молодых – это хорошее сочетание. Старые металлисты тоже никуда не делись.
Мы стараемся собрать всех людей вместе. Кстати, группа, выступающая на разогреве, может играть перед нетипичной для себя толпой. Думаю, экстремальная сцена в целом становится более восприимчивой к эклектичным стилям; люди открыты к смешению жанров. Теперь не имеет значения, металлист ты или панк.
Да, музыка стала разнообразней – это уже не кучка белых парней!
Да! Это дарит выступлениям другую атмосферу, и ты можешь почувствовать это – стало гораздо больше эмоций на площадке. В 90-х это был тестостерон и агрессия. Сейчас на каждом шоу я чувствую, как мы можем управлять настроением с помощью песен.
Это гораздо полезней, однако сама задача стала сложнее, потому что тебе нужно удовлетворить любителей разных стилей, которые приходят на шоу.
В документалке ты обсуждал текст «Slaughter of the Soul», где говорил, что это были попытки 20-летнего парня познать мир. Масса лирики на [последнем альбоме] «At War with Reality» сравнима с поэзией. Ты все еще черпаешь вдохновение из экзистенциональных пространств или выходишь наружу?
Нами движут все те же идеи, просто они стали более обоснованными. Мы стареем. Мы уже не «искатели», знаешь. Это более обоснованный в теоретическом и литературном плане опыт. Мы всегда стараемся рисовать теми же цветами, потому что люди должны чувствовать, что перед ними выступает та же самая группа. Думаю, в нашей музыке очень много эмоций, поэтому текст должен отражать отчаяние, надежду или, может быть, горечь. Я хочу донести все эти эмоции, но альбом – это более концептуальная вещь в плане литературы. Я не хочу называть новую пластинку «умнее». Возможно, она чуть более «интеллектуальная», чем раньше, когда было больше скорее гнева.
К слову об эмоциях. Каково это, когда группу называли «спасителями экстремального метала» в середине 90-х? Это кажется довлеющим.
Да, если ты думаешь о себе или своей группе в третьем лице, это может стать проблемой. Я до сих пор воспринимаю себя как меломана, а не как музыканта, если честно. Думаю, я хорошо представляю наше место на экстремальной сцене, но есть масса других коллективов, которые, на мой взгляд, заслуживают гораздо больше почестей, чем мы. Я просто счастлив, что нам до сих пор позволяют играть.
Интерес со стороны слушателей позволяет нам оставаться собой и писать музыку, которая нам искренне нравится. То есть, никто не бегает на побегушках у звукозаписывающих компаний. Нам очень повезло в этом плане, и это соотносится с нашей репутацией. Но ты не должен позволять этому засесть у тебя в голове.
Похоже, смирение – это общий культурный подход к жизни и популярности для всех шведов, которых я интервьюировал. Это действительно так?
Определенно! Хвастовство – не про шведов. То же самое, когда шведы высказывают свои мысли о проектах или музыке других людей. Это очень не по-американски, когда ты спрашиваешь себя: «Что на самом деле они думают о новом альбоме?!».
Так что ты думаешь о метале в современном мире?
Я бы сказал, что в экстремальной музыке стало много поджанров, и иногда трудно понять, что из этого метал, а что хардкор. Но я должен отметить, что благодаря интернету и новым техническим средствам все стало гораздо лучше. Группам и артистам стало проще создавать свой материал, что позволяем им не зависеть от лейблов или мнения СМИ. Это оставляет больше пространства, чтобы быть самим собой. Ты не должен полировать свой звук, чтобы получить контракт. Это подарило нам много разнообразия в мире экстремальной музыки. Думаю, сейчас сцена больше, чем когда-либо. Это интересно. Не думаю, что нас ожидает застой.
Смерть Лемми и Дэвида Боуи до сих пор сотрясает музыкальный мир. Это заставило тебя иначе взглянуть на группу? Есть какое-то наследие, которое ты хотел бы оставить для будущих поколений?
С одной стороны, того материала, который мне повезло записать, более чем достаточно, и я действительно счастлив, что у меня это есть.
Но в то же время, когда ты читаешь новости о кончине таких икон, это мотивирует делать все возможное в своей области и жить сегодняшним днем. Не отказываться от материала, не бояться давления. Посмотри на Дэвида Боуи – он был где-то рядом на протяжении всех эпох и всегда сохранял художественную целостность. Думаю, это самое главное – целостность твоего творчества. Твори от всего сердца – если ты будешь следовать этому постулату, все должно быть в порядке.
