Бывшая басистка и вокалистка DIRTY PROJECTORS Анджел Дерадуриан стала одним из самых полезных участников экспериментальной рок-сцены, сработавшись с рядом самых причудливых артистов нашего поколения, как то Бьорк, FLYING LOTUS и AVEY TARE’S SLASHER FLICKS, и это не принимая в расчет ее сладкозвучные вокалы для U2 и Брэндона Флауэрса (THE KILLERS). Теперь, укоротив сценический псевдоним до DERADOORIAN, певица вырвалась на творческую свободу.
В течение четырех лет, совмещая студийную работу с гастролями, она записывалась в различных локациях от Балтимора до Лос-Анджелеса, чтобы, наконец, представить дебютный сольный альбом «The Expanding Flower Planet» (диск вышел 21 августа на лейбле Anticon). Лабиринтообразное творение, предлагающее сложносочиненные оттенки с каждым прослушиванием, отсылает к эмоциям CAN и ALICE COLTRANE и опирается на индуистскую космологию, восточно-индийскую пространственную чувствительность, индейские ритмы и японскую мистику. Журнал Rolling Stone побеседовал с Дерадуриан, прежде чем она отправится в непрерывный тур, о преимуществах одиночества и процессе записи, как исцеления.
Ты сыграла на всех инструментах для альбома «The Expanding Flower Planet». На каком из инструментов ты научились играть впервые?
Я играла на скрипке примерно с пяти до семи лет. Но это было из-за школьного учителя, который считал, что все дети должны играть на скрипке. У меня не было внутренней связи с этим инструментом. После этого родители спросили, на чем я хочу играть, и мой выбор пал на фортепиано. Так я начала играть на замечательном старинном пианино в нашем доме. Звук был настолько сумасшедший, настолько отличный от всех остальных пианино, которые я до этого слышала. Я до сих пор не слышала ничего подобного. Наверное, я была слишком юной, чтобы думать об игре на чем-то вроде ударных. С клавишными у меня сложилась такая связь, потому что это был очень отчетливый вызов для ребенка. Помимо прослушивания музыки это развивало координацию, меняло ход мыслей, позволяя отделить разум от рук.
В предыдущих интервью ты говорила о работе со специфическим звуком на новом альбоме. Какие звуки были спонтанными, а какие осознанными?
Я хотела глубже использовать синтезатор, получить определенные тона.… Наверное, я говорила о пространственных аспектах музыки и желании даже на демо спутать микс или расположение звуков, увеличить между ними дистанцию. Много неожиданных звуков появилось благодаря педалям [эффектов] и экспериментам с настройками. Наверное, я знаю, что делаю, но в то же время это происходит в рамках эксперимента.
Импровизации тоже помогли при создании записи?
Поэтому альбом может показаться… слегка сумасшедшим для некоторых людей. Я не хочу искать определенные звуки. Мне нравится обкатывать их.
Название альбома было вдохновлено гобеленом, верно?
Да. Он достался мне от бабушки. Она много путешествовала в поздние годы, когда находилась во втором браке. Мы не были суперблизкими, так что когда она вручила мне гобелен, я его сохранила. Это действительно красивый шелковый китайский гобелен. Очень приятный на ощупь. Я повесила его в студии, чтобы получить какие-то интересные визуальные ассоциации. Это отражение моих циклических исследований. Мандала выглядит повторяющейся, но при этом очень подвижной.
Ты записывала этот альбом в течение нескольких лет, поучаствовав во многих музыкальных проектах. Испытала катарсис, когда написала песни?
Запись действительно охватывает спектр эмоций. Иногда пение является для меня катарсисом. Речь идет о перемещении звука по всему телу. Ты чувствуешь, как все эти тона резонируют… В моей голове всегда были препятствия. Сравнение своей и чужой музыки, сомнения: «Достаточно ли это хорошо?». Я переживала огромные изменения. Я покинула группу после пяти лет и в некотором роде чувствовала одиночество. Не скажу, что это было плохое чувство, но я знала, что впереди меня ждет путешествие.
Одиночество зачастую воспринимается как что-то ужасное. Но в этом есть сила.
Совершенно верно. [Недавно] я вышла на Восточное побережье в [районе] Биг-Сур [Центральная Калифорния]. Я хотела написать пару песен и некоторое время провести в одиночестве. Я была там очень одинока. Я не видела людей в течение нескольких дней. Потом я подумала: «Это звучит здорово!». Но там было очень одиноко. Иногда говорила себе: «Есть много вещей, которые я могла бы узнать здесь». Требуется время, чтобы изменить восприятие одиночества. Я публиковала в Instagram фотографии с океаном. Почему некоторые люди считают это негативным? Почему это ассоциируется с печалью? Мне это нравится, но в то же время это очень эмоционально.
Люди все чаще боятся остаться наедине с собственными мыслями.
Я наоборот двигаюсь в этом направлении. Сажусь в самолет, вставляю беруши и просто сижу весь полет. Я могу смотреть фильм, но не слушать аудио. Могу закрыть глаза в тишине. В нашем мире много взаимодействия, постоянный энергетический обмен. Я очень чувствительна к этому. Часть меня нуждается в тишине и подзарядке.
Группа CAN повлияла на твой новый альбом. Какая запись у них любимая?
Обычно я слушаю «Ege Bamyasi» [1972]. Но мне они очень нравятся… Я чувствую, что чем старше ты становишься, по мере того, как твое творчество становится бизнесом, есть шанс потерять часть свободы, за которую музыканты радеют в первую очередь. Думаю, они никогда ее не теряли. Это дает надежду.
