Еще в далеком 1968 году основатель Rolling Stones Брайан Джонс встречался в дымке Марокко с группой MASTER MUSICIANS OF JOUJOUKA, но с тех пор взаимосвязь между рок-звездами и восточным мистицизмом значительно окрепла. От THE BEATLES и THE BEACH BOYS, которые скрывались в Ришикеше с индийским гуру Махариши Махеш Йоги, до BEASTIE BOYS, записавших «Bodhisattva Vow» и рассказывавших о Тибете – стремление к просветлению вспышками возникало среди рок-звезд постоянно, поэтому поиск древних корней глубоко врос в современную музыку.
Но когда гитарист RADIOHEAD Джонни Гринвуд поехал в Джодхпур, чтобы записать альбом в форте 15-ого века, индийское путешествие обзавелось изюминкой. Он объединился с рожденным в Израиле и базирующимся в Индии композитором Шай Бен Тзуром, а последний собрал самобытный музыкальный ансамбль, объединяющий различные языки и культы, которые может предложить Индия. Спетый на хинди, иврите и урду, лонгплей «Junun» (переводится как «безумие любви») записывался при участии Бен Тзура, Гринвуда и 19 членов Rajasthan Express под руководством давнего сотрудника RADIOHEAD, продюсера Найджела Годрича, тогда как сам фильм снимался режиссером Полом Томасом Андерсоном. Вместо того, чтобы демонстрировать, как рок-звезда записывает альбом «мировой музыки», «Junun» представляет собой поразительный гибрид набожной поэзии суфи, громоподобных звуков нагара и электрофона Гринвуда, увенчанного извилистыми духовыми и воркованием голубей.
Журнал Rolling Stone встретился с Бен Тзуром и Гринвудом, чтобы узнать, как два музыканта преодолели различия, рискнув записаться в Индии, и почему гитарист RADIOHEAD увидел в сессиях сходство с фанком 70-х.
Как вы воспринимаете музыку друг друга? Кажется, между RADIOHEAD и суфийской музыкой Qawwali не так много общего.
Джонни Гринвуд: Я слышал группу, играющую одну из его песен в пустыне Негев. Став нахваливать их, я узнал, что песня была написана кем-то другим…
Шай Бен Тзур: После концерта в Калькутте мне позвонил друг, знакомый с Джонни. Он сказал, что Джонни услышал мою музыку, и она ему понравилась, а теперь он хочет узнать, насколько я заинтересован в сотрудничестве. Очевидно, я знал про RADIOHEAD, и это было очень любопытно. Когда мы встретились, не было конкретного плана. Мы разговорились и обменялись вдохновенными идеями.
Год назад я выступал в Лондоне со своей группой. Джонни присоединился в качестве приглашенного музыканта и слился с нами сказочным образом. Песни «Junun» соответствуют индийским рагам [прим.: закон построения крупной музыкальной формы в рамках индийской классической музыки]. Это эстетика большой композиции на основе мелодических движений в гаммах. Концепция Джонни, который предлагал деликатно использовать аккорды, не навязывая гармоническое развитие и используя инструмент как часть ритма – была блестящей. С этой задумкой каждая из его линий в песнях всегда наполнялась характером и изюминкой. После концерта в Лондоне я почувствовал, что работа с Джонни даст возможность поэкспериментировать и придаст процессу высокий творческий полет. В итоге реальный опыт игры в форте Джодхпур на протяжении трех недель стал одним из самых глубоких переживаний. Создание альбома было отличной причиной сделать это.
Джонни, я читал, что ты и раньше путешествовал по Индии.
Гринвуд: Я провел четыре месяца в Индии, когда RADIOHEAD взяли годичный перерыв. Это был довольно интересный музыкальный опыт: Я видел несколько больших музыкальных фестивалей в [штатах] Керала и Раджастхан. Это очень захватывающая музыка, особенно когда вы видите, как ее исполняют.
Как такой оригинальный ансамбль попал на «Junun»? Группа объединяет разные языки и музыкальные дисциплины. Это было сделано намеренно?
Бен Тзур: Я приехал в Индию, услышав концерт индийской музыки в Иерусалиме, который просто взорвал мою голову. Я был очень увлечен и в итоге потратил 15 лет своей жизни на изучение и создание музыки в этой стране. Я писал песни еще с детства. Проведя большую часть взрослой жизни в условиях индийской музыки, я абсолютно естественно начал выражать себя в соответствии со своим окружением.
Музыка на альбоме принадлежит нескольким общинам, разбросанным по всему штату Раджастхан. У нас есть Закир и Заки Али, певцы [в стиле] Qawwali из Аджмера, которые принадлежат к традиции суфизма. Музыка Qawwali звучит в основном на суфийских собраниях (Sama) в суфийских святых могилах. Это не концерты, а скорее священные ритуалы, протекающие в течение всего вечера. Будучи в Аджмере, я изучил другие народные традиции Раджастхана. Одна из них относится к сообществу [касте] манганьяр (Manganiar). Преимущественно она известна как пустыня музыкантов. По вероисповеданию они мусульмане, но обычно поют в судах Hindu Maharajas. Qawwali известны за проповеди, но Manganiar — мастера развлечений. Смешение вокала Qawwali с ударными и струнными Manganiar оказалось захватывающим.
Когда Джонни и я обсуждали ритмический аспект альбома, он хотел сфокусироваться на ударных индийских музыкантов, не поддаваясь искушению ввести иностранные элементы. Идея заключалась в том, чтобы показать, как сама музыка воплощается посредством нетрадиционных элементов, а также драм-машины и гитары Джонни.
Гринвуд: Самой любопытной частью для меня был духовой оркестр. Когда британцы покинули Индию, они оставили им традиции игры на духовых инструментах, и этот армейский стиль мутировал в странный джаз. Трубач Амир играет как Майлз Дэвис и Луи Армстронг, но он никогда не слышал ни одного из них – это странно. Джаз как будто бы развивался независимо в штате Раджастхан. Возможно, это было неизбежно, учитывая наличие инструментов и традиции импровизации в определенных гаммах. Я ставил ему записи Фредди Хаббарда и Ли Моргана со словами: «Ты звучишь так же!».
Насколько отличался процесс записи от студийной работы RADIOHEAD?
Гринвуд: Это было не обычное место записи: Мы построили студию в одной из дворцовых комнат. Найджел Годрич соорудил эхо-камеру в подвале, что означало, что мы не будем полагаться на цифровые эффекты вообще. Это стало ключевой особенностью записи (вместе с птицами, которые там жили – случайное пение птиц оказалось в песнях). RADIOHEAD часто делают что-то подобное – у нас был опыт превращения заброшенных домов во временные студии – но когда вы записываетесь в Индии, присутствует дополнительная сила хаоса. Тем не менее, было весело иногда подтрунивать над Шаем, уводя музыку в неожиданных направлениях.
Каким образом Андерсон принял участие в создании документалки?
Гринвуд: Я сказал ему, что собираюсь записаться в Индии, и ряд наших друзей будет это снимать. Я надеялся, что он присоединится, но опасался тратить его время – вдруг случится огромная катастрофа. Так много неизвестных, когда ты пытаешься что-то организовать в Индии. В этом есть определенное очарование, но оно развеивается, когда за пару недель до финиша все рушится.
Пол захватил наш опыт пребывания в Индии чрезвычайно удачно – музыка играла весь день, каждый день. Мы лишь иногда выбирались, чтобы исследовать хаос Джодхпура, а затем возвращались, чтобы играть и записывать дальше. Сейчас я думаю, что мне очень повезло иметь на руках такой художественный документ. К тому же фильм объясняет многое, что происходило на записи.
Бент Тзур: Я был очень удивлен фильмом и совершенно им увлечен. Здесь практически нет диалога, практически нет драмы. Он вращается вокруг одного персонажа, но совершенно притягивает. После просмотра я чувствовал, что он переносит зрителя в помещение, где записывались музыканты. Три недели назад я присутствовал на показе «Junun» в Мумбаи. Я был поражен, увидев, как зрители хлопают после каждой сцены. В тот момент я понял, что Пол снял фильм о музыке, который дарит единственное чувство – ощущение, что ты присутствуешь на концерте.
Какие ощущения возникают при исполнении религиозной музыки Qawwali?
Бент Тзур: Музыка на каждого влияет по-разному. На мой взгляд, хорошая музыка является не только выражением чувств и эмоций, но и гарантом какого-то внутреннего экстаза. Qawwali делает это. Такие композиции, как правило, сжаты в несколько музыкальных фраз: мощные ритмы, повторяющиеся элементы и слова, которые в основном являются поэтической формой молитвы. Все это способствует чувству транса. Сидя в этой комнате и играя с остальными, испытываешь чувство катарсиса. Нередко я находил на лице слезы, но не из-за грусти, а из-за благоговения, опьянения.
Это другой подход, с которым ты не сталкивался в рок-музыке?
Гринвуд: Определенное сходство есть. Мне казалось, что я как басист или гитарист в добротной фанк-группе 70-х, некоем индийском подобии THE J.B.’S. Аккорды там практически не меняются и присутствует аналогичное экстатическое настроение.
Джонни, насколько глубоким был для тебя процесс записи?
Гринвуд: Запись альбома была очень радостной. Песни религиозные, но я не говорю на тех языках, на которых они были написаны. Благодаря этому опыту я надеюсь, что узнал больше о праздничной стороне музыки.
