В 1984 году Ли Аарон (урожденная Карен Линн Грининг) встречала юных хэдбэнгеров Канады и Европы в образе принцессы-воительницы с мечом на обложке альбома «Metal Queen». Вызывающая и сексуальная, с манящей челкой и золотисто-меховым ансамблем Бронзового века, певица родом из Онтарио моментально стала иконой хэви-метала на просторах Великого белого севера.
Музыкальное видео к гимновому заглавному треку показало полураздетую Аарон, которая путалась в цепях с тарантулами и змеями, но даже пламя не могло остановить ее невероятную силу. Сам альбом «Metal Queen» вышел как раз в тот момент, когда команды с женским вокалом вроде BITCH, ACID и WARLOCK (во главе с белокурой валькирией Доро Пеш) дебютировали в индустрии, поставив Ли Аарон на передний край этого авангарда. Но дело в том, что ее идеи здесь не было. «Metal Queen» даже не был первым альбомом Аарон. В 1982 году она выпустила хард-роковый диск под названием «The Lee Aaron Project» и в том же году разделась для Oui – канадского эквивалента Playboy – однако почти сразу пожалела об этом решении.
Тем не менее, заголовок «Metal Queen» стал синонимом Аарон по всей Канаде, даже несмотря на то, что довольно скоро она отказалась от эстетики меча и магии и нашла себя в радийной стилистике с пластинкой «Bodyrock» (1989), которая стала трижды платиновой в Канаде. В середине 90-х Аарон пережила недолговечную гранж-фазу, а затем вообще ушла из рок-музыки, погрузившись в джаз.
В марте этого года она выпустит новый лонгплей под названием «Fire and Gasoline», который станет ее первым релизом за последние 11 лет и первым рок-альбомом за 20 лет, а также первым официальным релизом в США. Недавно музыкальный портал Noisey встретился с Аарон, где обсудил перипетии ее длинной карьеры.
Когда ты впервые поняла, что можешь петь?
Ли Аарон: Могу объяснить это только так: Пение всегда было катарсисом для меня, даже в детстве. Я была совершенно странным ребенком, никогда не могла усидеть на месте. На самом деле, один преподаватель сказал маме, что я необучаема. Когда мне было 15, я пела в школьной постановке, и мы были довольно известны в южной части Онтарио. Басист из местной группы услышал как я пою и пришел за кулисы, сказав, что хочет устроить прослушивание. С рок-музыкой я познакомилась всего лишь за год до этого. Мой отец привел меня на прослушивание, потому что не хотел отпускать в какой-то подвал на репетицию с кучей парней [смеется]. Тогда я попробовала работать с несколькими людьми. Думаю, все получилось отлично. Конечно, половина группы не хотела видеть вокалистку, но другая половина хотела. В итоге мне дали концерт.
Когда ты начала использовать сценический псевдоним?
Когда я присоединилась к группе, у них не было названия. После лучшего концерта в нашей школьной карьере – на местном шоу где-то в пригороде Торонто – мы решили собрать кучу слов в шляпу и выбрать название. Не знаю, откуда оно появилось, но имя «Lee Aaron» было в шляпе. Должно было получиться что-то вроде JETHRO TULL – название, которое символизирует группу, а не человека. А затем менеджер из Торонто пришел на концерт и увидел в нас определенный потенциал. Это был наш последний год в средней школе, потому что к сентябрю мы уже гастролировали. Потом все менялось довольно быстро. Он видел маркетинговый потенциал, и я неожиданно стала фронтледи [смеется]. Но все было не так просто. Я также играла на клавишных и саксофоне в первоначальном воплощении коллектива. К тому же гитарист пел половину вокальных партий, но впоследствии я полностью взяла их на себя, потому что обладала сильным голосом. Так группа превратилась в сольную карьеру Ли Аарон.
Кто-нибудь из ребят играл на дебютной работе «The Lee Aaron Project» (1982)?
На этой записи не было никого из первоначального школьного состава. Тем не менее, наш гитарист Джордж Бернардт (George Bernhardt) вернулся на альбоме «Metal Queen». Джордж и я первоначально были соавторами, так что мы написали большую часть «Metal Queen» вместе. Полагаю, сейчас он играет на гитаре у Рика Спрингфилда. Мне очень нравятся такие вопросы, между прочим. Никто и никогда не спрашивал меня о начале карьеры. Обычно спрашивают: «Каково быть женщиной на рок-сцене?».
Я не буду спрашивать ради тебя. Но я должна спросить о фантастическом наряде на обложке «Metal Queen». Такой же наряд был в клипе к заглавной песне…
Тот же самый! [Смеется] И, да, он фантастический для своего времени.
Здесь есть что-то от Конана – фильмы Шварценеггера тогда были на слуху.
[Смеется] Я предпочитаю думать о Барбарелле или Ракель Уэлч в меховом бикини (фильм «Миллион лет до нашей эры»). Сейчас я могу оглянуться назад и посмеяться. Тогда это был очень китчевый и современный наряд. Но это не моя идея. Я никогда не носила такие вещи, тем более на сцене! Я пришла на съемку, и они подобрали такой наряд. Вы должны помнить, что была эпоха огромных денег, где каждый играл свою роль. У нас был художественный руководитель, так что эта часть образа принадлежала кому-то. Я была просто человеком, который написал все песни, понимаешь? [Смеется]
Они просто говорили мне, что надеть: «Мы хотим, чтобы ты была самкой Конана». Думаю, так они и сказали. Мне было за 20, и я постоянно боялась этих парней из индустрии. Тем не менее, они стремились к знаковому образу, и у них получилось.
Совершенно точно. Этот образ сильнее всего ассоциируется с тобой.
В Штатах довольно узкий взгляд на мою карьеру. В моей стране люди закрепили за мной прозвище «Королева метала», но не объединяли его с этим образом. Это скорее как титул. Знаешь, что-то вроде рыцаря или типа того [смеется].
Тебя это не смущает? Я понимаю, что у тебя не простые отношения с этим изображением, поэтому и задаю такой вопрос.
Могу сказать так: Всем известно, что Элис Купер любит играть в гольф, но еще он духовный и интеллигентный человек. Все остальное – это театр. То же самое было в моем случае. Я пришла из театра, и группа стала всего лишь очередной ролью.
Самое большое влияние на меня оказал вовсе не хэви-метал. Я могу назвать альбомы, которые окружали меня в юности. Вероятно, HEART и THE RUNAWAYS были самыми тяжелыми. Разумеется, я не собиралась становиться иконой метала.
Я говорю это не для того, чтобы разочаровать поклонников, но для меня это скорее искусство. Я признаю, что у меня с тяжелой музыкой были довольно смешанные отношения в течение многих лет, потому что я хотела расти в художественном плане. Я люблю рок и громкие гитары, и моя музыка олицетворяла это, но с поклонниками метала всегда существует тонкая грань. Сделай одно неверное движение, и ты уже «предатель» [смеется]. Мол: «Черт, я не должна писать такой броский припев!».
В клипе «Metal Queen» ты носишь этот наряд, оказываешься в цепях и даже окунаешь руку в пламя. Это не считая тарантулов и огромных змей. Все это кажется довольно опасным и выматывающим. Что ты чувствовала тогда?
Да, я не подписывалась на это [смеется]. Но я была довольно бесстрашной. Команда, ответственная за змей, влетала в кадр, как только они начинали наматываться. С огнем все было сделано профессионально с точки зрения пожарной безопасности.
Вы отказались от образа воительницы, когда вышел альбом «Call Of The Wild».
Да, но это все еще была рок-музыка. Знаешь, несмотря на мое уважение к ребятам вроде THOR, я всегда понимала, что не буду такой до конца карьеры.
Я сделала несколько неожиданных поворотов за все эти годы, потому что коммерческий успех и богатство не были моей первоначальной задачей.
За пару лет до выхода «Metal Queen» ты снялась топлесс для журнала Oui. Это еще один пример продвижения карьеры под давлением?
Знаешь, я не часто обсуждаю это, но тебе скажу правду. Это сложный момент, потому что я была молода. Мне было 19 лет, когда мы устроили съемку, но в публикацию они попали лишь через два года. Чувствовала ли я давление? Да. Рассчитывала ли я на что-то другое? Да. Мне сказали, что будет что-то вроде фотосессии Настасьи Кински для Ричарда Аведона. Приняла ли я решение самостоятельно? Да, приняла, основываясь на той информации, которую мне предоставили на тот момент.
Жалею ли я? Конечно. Я никогда не сделаю этого снова, и я ни за что не буду рекомендовать такую фотосессию ни одной молодой девушке. Мне приходилось возвращать музыкальное доверие в течение многих лет, хотя фотографии не имеют ничего общего с музыкой. Это был просто рекламный трюк и огромная ошибка.
В 1989 году ты выпустила альбом под названием «Bodyrock», который стал дважды платиновым в Канаде. Что это изменило для тебя лично?
На самом деле, он стал практически трижды платиновым. Альбом был довольно успешным в Европе и в Японии, потому что мы тоже там гастролировали. Что изменилось? Продажи – это респектабельность.
Внезапно я оказалась на обложках журналов, чего не случалось раньше. Мы гастролировали почти 14 месяцев подряд. Безостановочные концерты и промо.
Но чем крупнее становится артист, тем больше рядом с ним оказывается людей. Успех и финансовый успех – это разные вещи, понимаешь? С музыкальной точки зрения ничего не поменялось. Просто мы оказались в нужное время и в нужном месте.
Потом пришел гранж, и жизни многих людей, включая твою, изменились.
О, да. Если ты хоть как-то был связан с классическим или коммерческим роком после 1992 года, на тебя никто не обращал внимание. Все изменилось. Но я не собиралась плыть против течения, потому что, если честно, мне нравился гранж!
Мне нравились SOUNDGARDEN, PEARL JAM и NIRVANA. Я окунулась в эту музыку и записала слегка гранжевый альбом. Я завербовала Ривза Гэбрелса из группы Дэвида Боуи TIN MACHINE и Нокса Чандлера из PSYCHEDELIC FURS, и мы записали пластинку «Emotional Rain» в 1994 году. Я до сих пор горжусь этой работой, которую считаю одной из лучших в своей карьере. Но из-за того, что имя Ли Аарон было связано с классическим роком, запись не принесла успеха.
Именно поэтому ты решила использовать настоящее имя на новом диске.
Да. Я связалась с альтернативной рок-группой SONS OF FREEDOM в Канаде, и мы написали целый альбом. Имя Ли Аарон в то время приносило лишь вред, поэтому мы взяли название 2PRECIIOUS. Мне кажется, это была еще одна отличная запись, но из-за неизвестности группы было непросто привлечь аудиторию.
Думаю, 90-е многих из нас списали в утиль, хотя мне кажется, что именно в тот момент я добилась лучших результатов в художественном плане.
Между тем, ты никогда не выпускалась в Штатах.
Было немало политических и контрактных причин, почему альбом Ли Аарон так и не вышел в Штатах. Я не хочу говорить ничего плохого о тех или иных людях, но иногда крупный канадский контракт – это настоящее проклятье. У вас просто нет возможности выпускаться в Штатах. Я ушла с лейбла Attic Records в 1992 году, и мы с моим менеджером и адвокатом создали новую компанию. Мы выпустили «Emotional Rain» и альбом 2PRECIIOUS, но из-за гранжа я потеряла около полумиллиона долларов. Мой менеджер просто перестал отвечать на звонки, поэтому я разорилась в 1996 году.
Это ужасно.
Да, у меня была клиническая депрессия. Врач посадил меня на Prozac, но в итоге я перепробовала четыре или пять видов различных антидепрессантов. К сожалению, я отношусь к числу людей, у которых антидепрессанты приводят к маниакальным состояниям. Это плохой период, но у меня было несколько вариантов: Провести 20 лет жизни, пытаясь погасить долги, или обанкротиться. В итоге я обанкротилась. Это был лучший вариант. В конечном итоге я покинула музыку на год. Я чувствовала, что мое сердце ведет меня к поп-культурной мясорубке, где все нужно начинать с нуля.
Как ты прошла это период?
Я сидела в темной комнате и слушала джаз – Эллу Фицджеральд, Нину Симон, Дину Вашингтон и Билли Холидея. В итоге друг сказал: «Ты должна спеть такой же материал. У тебя получится». То, что начиналось с фортепиано в нескольких залах Ванкувера, привело к джаз-бэнду, а затем все местные газеты стали писать обо мне, и практически каждый день у нас были концерты. Тогда я почувствовала необходимость записать джазовый альбом, и он вышел в 2000 году, что привело к ряду джазовых фестивалей.
Попав в мир джаза, тебя сравнивали с хард-роком времен Ли Аарон?
Несколько раз ребята в кожаных куртках приходили на джазовые фестивали и кричали: «Королева метала!». Но потом они ушли [смеется]. О чем они думали, когда покупали билет на джазовый фестиваль? Но вообще, меня принимали просто фантастически. К тому же я снова вернулась на сцену и доказала людям, что представляю из себя гораздо больше, чем одномерную Королеву метала.
Сейчас ты выпускаешь первый альбом за 11 лет. Почему такой перерыв?
Я вышла замуж и завела детей. Моему ребенку как раз одиннадцать. Когда я забеременела свой дочерью, мне в голову пришла сумасшедшая идея, что я могу продолжать путешествовать по всему миру. Но закончилось все детскими криками в автокресле [смеется]. В такой момент понимаешь, что должен полностью изменить свою жизнь ради маленьких людей. Воспитание требует массу творческой энергии. Этим я занималась последние 11 лет. Но мне это нравится. Я не могу представить свою жизнь без материнства. Теперь я чувствую, что во мне гораздо больше опыта и мудрости, которые находят отражение в новой музыке.
«Fire and Gasoline» — это рок-альбом. Что побудило тебя вернуться к корням?
Я всегда стояла одной ногой на рок-сцене, потому что каждый год играла несколько рок-концертов, и они всегда проходили очень весело. Я никогда не отказывалась от рок-н-ролла полностью. Мои дети начали слушать Бруно Марса и Кэти Перри, поэтому я вытащила все записи, которые слушала в их возрасте — «Dreamboat Annie» HEART, «Rumours» FlEETWOOD MAC и «Aladdin Sane» Боуи. На самом деле, я только что написала об этом на Facebook, потому что рыдала после смерти Дэвида Боуи. Прослушивание старых записей воодушевило меня и подтолкнуло к еще одному рок-альбому. Я всегда хотела сделать еще один – просто не знала, когда именно. Это будет первая запись, которая появится в магазинах США. Лучше поздно, чем никогда!
